Это продолжение систематического обзора номеров самого известного польского жанрового журнала, начало которому (обзору) было положено более десятка лет назад и продолжалось (на протяжении последних нескольких лет ежедневно) вплоть до нынешних дней в моей авторской колонке за ником Wladdimir, которую можно найти в один клик ЗДЕСЬ За это время в "закромах" колонки накопилось изрядное количество материалов, похожих (и не слишком похожих) на те, что на протяжении десятка дней выкладывались в колонке "КАК ИЗДАВАЛАСЬ ФАНТАСТИКА" (впрочем, и в колонке "КОМИКС и ГРАФИЧЕСКИЕ РОМАНЫ" -- тоже). Пример такого (рядового в общем-то) материала я сейчас и выставляю. Все иллюстрации к статье подобраны мною (этот принцип применяется и в остальных статьях, касающихся обзора содержания номеров журнала). Это перевод первой части статьи, остальные четыре фрагмента которой вы найдете при желании именно там, в указанной авторской колонке. Там же будут появляться материалы, почерпнутые из блога пана Давида Гловни и некоторых других источников -- зачастую без вынесения в тематические колонки, имеющие отражение на заглавной странице сайта. Разобраться в уже выложенных материалах достаточно легко, если воспользоваться ОБЛАКОМ ТЭГОВ. Например, кликните по тэгам "Христа Я.", "Росиньский Г.", "Польх Б." -- и вы познакомитесь с замечательными польскими художниками-комиксистами. (Но в блоге хватает информации и о мастерах комикса многих других стран). Тэг "Шклярский А." приведет вас к литературному отцу Томека Вильмовского, приключениями которого некогда зачитывались не только поляки, а тэг "Сломчиньский М." расскажет об удивительном человеке -- переводчике Джойса и живой ипостаси знаменитого сыщика Джо Алекса, тэг "чешская НФ" покажет историю фантастики соседней страны и ее нынешнее состояние, тэг "французская НФ"-- французской, ну а тэги "польская НФ" и "американская НФ" лучше без причины не трогать -- там материалов для чтения на пару месяцев, если не больше.. Ну и так далее и тому подобное... Так что самым разумным ходом со стороны тех, кто интересуется такого рода сведениями, будет для начала побродить по тому, что выложено, а затем подписаться на указанную авторскую колонку. Как говаривал один известный в моей стране политический деятель: "Будет очень интересно". Dixi!
БЕССОННИЦА ("Nowa Fantastyka" 251 (343) 5/2011). Часть 3
14. Размещенная на стр. 4—6 статья польского журналиста Михала Р. Висьневского (Michal R. Wisniewski) носит название:
ФАНТАЗИЯ БОЛЬШАЯ, ЧЕМ ЖИЗНЬ
(Fantazja większa niż życie)
Некоторые фантасты похожи на гидов, которые водят читателя-туриста на экскурсию. Они показывают кусочки Неверленда — здесь трактир, там замок чернокнижника, а вот тут космическая станция. Рассказывают анекдоты. Но есть и те, кому мало водить экскурсии. Они хотят быть равными богам, создавать собственные миры от начала до конца. Внезапно человеку, дышащему библиотечной пылью, приходит в голову мысль о сотворении чего-то, над чем годами работали целые цивилизации и культуры (неоднократно прибегая при этом к неземной помощи). И вот тут некий, гляньте-ка на него, профессоришка, садится за стол и начинает описывать обширнейшую мифологию несуществующего мира.
Неудивительно, что тогда возникают огромные циклы, состоящие из томов, толщина которых могла бы устыдить самого Льва Николаевича Толстого. С одной стороны, это пережиток того времени, когда писателям платили гонорары, исходя из количества слов (а некоторым и сейчас все еще так платят), а с другой стороны, чтобы оживить фантазию эпического масштаба, требуется очень много места.
В начале был хоббит
Стоит подумать об эпической фантастике, тут же на ум приходит Толкин (John Ronald Reuel Tolkien). «Джон Р. Р. Толкин -- английский филолог и писатель», -- так начинается статья в Википедии – и в этих трех словах содержится все, что следует знать.
Толкин -- создатель Средиземья с его мифологией и выдуманными языками. Мир Толкина – не другая планета или иное измерение, а «забытая» человечеством история Земли.
А начиналось все это весьма невинно — с коротких фантастических рассказов, от читателей которых скрывалась уже разработанная автором мифология, фрагменты которой он изложил только в первой книге – где описал для детей приключения некоего Бильбо Бэггинса. Книга называлась «Хоббит, или Туда и обратно» (“The Hobbit, or There and Back Again”, 1937).
В ней первобытную Землю населяли мифические существа — эльфы, хоббиты, волшебники, гномы, орки и драконы – с которыми отныне мы будем встречаться на страницах книг тысяч последователей и подражателей. Но этих эпигонов не было бы без изданного в трех томах шестикнижия «Властелин колец» (“The Lord of the Rings”, 1954—1955) о котором писать в жанровом НФ и Ф-журнале — это словно изобразить идею поросенка в ежемесячном журнале любителей колбасных изделий.
Эту эпическую историю о борьбе добра со злом знает каждый, если даже не из романа (позор!), то из невероятной экранизации Питера Джексона. Это уже не вылазка за сокровищами драконов, в которых участвовали герои «Хоббита», а изменяющие историю события — великие битвы, магические столкновения, предательство и самопожертвование.
Но только вышедший уже после смерти Толкина «Сильмариллион» (“The Silmarillion”, 1977)
открыл миру то, чем английский профессор отличился от своих учителей и предшественников, таких как Уильям Моррис (William Morris, «Колодец на краю света» [“The Well at the World’s End”, 1896])
или Э. Р. Эддисон (E.R. Eddison, «Зимвьямвийская трилогия» [“Zimvavia”, 1935--1958]).
Потому что, хотя это не Толкин «изобрел» эпическую фэнтези, он первый сотворил такое великое произведение. «Сильмариллион», собирающий историю и легенды Средиземья, начал создаваться задолго до «Хоббита». И это произведение его переросло -- версия, изданная в печати сыном Кристофером, не прошла планировавшегося писателем редактирования.
И на этом дело не закончилось — сын писателя обыскал все ящики письменного стола и архивы, найдя в них очередные утерянные легенды и предания. В самой истории создания этого литературного произведения заметно эпическое библейское дыхание: сын, продолжающий отцовское дело. То же самое произошло и с циклом «Дюна» (“Dune”, 1963—1985) Фрэнка Герберта (Frank Herbert).
Вышли в свет шесть романов, граничащих с эпической фэнтези и космической оперой. Последний, из-за безвременной кончины создателя, не закрывал все сюжетные линии. На заметки, фрагменты и, наконец, квитанции из прачечной набросился наследник Брайан Герберт (Brian Patrick Herbert), привлекший к сотрудничеству писателя-многостаночника Кевина Дж. Андерсона (Kevin J. Anderson).
Они-то и принялись изготавливать многочисленные приквелы и сиквелы, выхолащивая идеи отцовского цикла, что не встретило, мягко говоря, теплого приема. Преданные поклонники «Дюны» прямо называли продолжателей «кладбищенскими гиенами».
Возымел продолжателей и цикл «Колесо Времени» Роберта Джордана (Robert Jordan “The Well of Time”, 1990—2005).
При жизни автора было опубликовано 11 томов (не считая приквела и справочного руководства) истории о мире Колеса, в котором манипуляции людей магией, именуемой Единой Силой, привели к разрыву реальности и освобождению антитворца. Сей антитворец был побежден, но испортил мир, оставив частицу себя в мужских пользователях магии. Действие первого тома начинается через три тысячи лет после этого события. Джордан умер во время работы над последней, закрывающей все темы частью, оставив, однако, заметки, позволяющие завершить ожидаемое поклонниками произведение.
Двенадцатый роман «Память света», завершенный Брэндоном Сандерсоном, занимает три объемистых тома (Brandon Sanderson “A Memory of Light”: “The Gathering Storm”, “Towers of Midnight”, “A Memory of Light”, 2009—2013).
(Продолжение следует в авторской колонке Wladdimir)
10. Напечатанная на страницах 4—5 статья Марека Гумковского/Marek Gumkowski называется:
ИНKЛИНГ – ХРИСТИАНИН из ОКСФОРДА
(Inkling shrześcijanin z Oksfordu)
«В Англии 60 различных религиозных сект и только один соус» — жаловался итальянский дипломат XIX века Доменико Каррачидо. В последовавшие две сотни лет британская кухня несомненно расширила ассортимент соусов. Но даже если количество сект за это время уменьшилось, то не настолько, чтобы среди друзей, которые в сороковых годах прошлого века встречались по четвергам в квартире Джека Льюиса в оксфордском колледже Магдалины, можно было бы выделить двоих, которые пришли к христианству одной дорогой (и в одно и то же место).
Интересная компания
Джон Р.Р. Толкин (John R.R. Tolkien) был ортодоксальным римским католиком, у которого глубокая набожность сочеталась с культом любимой матери. Поскольку Мейбл Толкин после перехода в католицизм встретилась с остракизмом со стороны протестантской семьи и вскоре после этого умерла, сын видел в ней мученицу за веру, а к протестантизму и его приверженцам относился с некоторой неприязнью, в которой не всегда отдавал себе отчет.
Оуэн Барфилд (Owen Barfield) родился в семье вольнодумцев, а в возрасте двадцати с лишним лет заинтересовался антропософией Рудольфа Штейнера – сложной смесью взглядов Вольфганга Гете на естествознание, теософии Елены Блаватской, элементов обряда посвящения розенкрейцеров и “альтернативных” педагогических теорий – в центре которой находилась, однако, личность Христа. Он, хоть и считал себя христианином, в то время не был воцерковленным ни в одной из церквей, и лишь спустя несколько лет после войны стал практиковать англиканство.
Барфилд был автором книги “Poetic Diction” (1928), в которой он доказывал, что миф и слово являются двумя аспектами одного и того же явления: поэтический язык, и более того – язык вообще, происходит из мифологического видения мира. Эта концепция произвела впечатление на агностика Льюиса и оказала значительное влияние на Толкина, автора сказаний, где использовались изобретенные им эльфийские языки, которые затем были собраны в «Силмариллионе».
Несколькими годами старший от них Чарльз Уильямс (Charles Williams) был, правда, глубоко верующим англиканином всю свою не слишком долгую жизнь (умер в 1945 году в возрасте 58 лет), но также интересовался белой магией и некоторое время участвовал в работе одной из “лож”, возникших в результате распада Герметического Ордена Золотого Рассвета (Hermetic Order of Golden Dawn) – эзотерической тайной организации, использующей ритуалы масонов и розенкрейцеров, интерпретирующих христианские символы (вроде святого Грааля) в оккультных категориях. В поэмах и драмах Уильямса христианские идеи и символика смешивались с элементами артурианских легенд, а все это приправлялось византийским или дальневосточным соусом; в то же время в его романах конвенции фантастической или приключенческой литературы служили выражению сложных философских, религиозных или оккультных смыслов.
В творчестве Уильямса нашла отражение также его довольно запутанная чувственная жизнь: после десяти лет супружества (предварявшегося десятью годами помолвки) он вдруг влюбился в библиотекаршу Oxford University Press, где работал редактором. Это не было любовным романом в общепринятом значении этого понятия (личные моральные принципы и христианские начала исключали как «чужеложество», так и развод), а единственным материальным свидетельством чувств Уильямса были каждодневно появляющиеся на столе возлюбленной листки со стихами. Однако накал этих чувств был настолько сильным, что когда его избранница, поначалу разделявшая его чувства, вышла замуж за коллегу по работе и уехала из страны, Уильямс с трудом пережил это разочарование и включил его в качестве одного из неустанно повторявшихся мотивов в свое дальнейшее творчество.
К.С. Льюис – возвращение к вере
Хозяин квартиры, где собирались эти люди, Джек Льюис (Jack Lewis) (согласно метрике Клайв Стейплз, но ни он сам и никто из близких не называли его этими именами), родился в Белфасте, в Северной Ирландии, в семье ольстерских – то есть радикальных – англикан, но в молодости отошел от веры и какое-то время считал себя атеистом, а позже – агностиком. Его возвращение к христианству происходило поэтапно: отказавшись около 1929 года от атеизма, он в последовавшие 6–7 лет постепенно мирился с существованием трансценденции в мире и элемента иррациональности в человеческом разуме (Льюис называл связанное с этим переживание «Радостью», англ. Joy). Затем он признал существование Бога, и наконец – после знаменитой, многократно описанной позже дискуссии, состоявшейся во время вечерней прогулки с Толкином и Хьюго Дайсоном в сентябре 1931 года – стал настоящим христианином. Однако, к разочарованию своего друга Толкина, он не принял единственно правильной (по мнению последнего) католической веры, но вернулся в лоно англиканской церкви. К единоверцам Толкина – «папистам» — Льюис относился временами с характерным для ольстерских протестантов недоверием, хотя, с другой стороны, в литературном творчестве сближался с католицизмом настолько, что сегодня некоторые либеральные англикане отвергают его как слишком «римского» и консервативного мыслителя.
В это же самое время, что и Джек Льюис, к практикованию англиканства вернулся его старший брат Уоррен Льюис, отставной майор и автор исторических книг, часто посещавший четверговые собрания в колледже Магдалины. Оба братья Льюис были холостяками (что среди оксфордских преподавателей, от которых еще несколько лет назад требовалось соблюдение целибата, не было ничем удивительным), причем автор «Нарнии» с 1918 года состоял в довольно странной чувственной (не любовно-сексуальной) связью с Джейн Кинг Мур – матерью погибшего на войне друга, которая была старше его на 23 года. Спустя несколько лет после смерти миссис Мур (в 1951 году) Джек познакомился с американкой Джой Грешем (Дэвидман), разведенной, в прошлом коммунисткой, на которой, к изумлению друзей (а в случае Толкина даже некоторому возмущению), в 1956 году женился.
История этой поздней любви в тени надвигавшейся смерти (Джой, хоть и была на 17 лет моложе Джека, вскоре после свадьбы тяжело заболела и в 1960 году умерла от рака костной ткани) была несколько лет назад прославлена – в слегка модифицированной и мелодраматизированной версии – в фильме Ричарда Аттенборо “Shadowlands” (1993), где роль Льюиса прекрасно сыграл Энтони Хопкинс.
Воображаемая жизнь
Этих участников четверговых собраний, которые сами себя называли несколько шутливо «инклингами», а позже получили определение как «оксфордские христиане», многое отличало друг от друга. Отличались эти люди и взглядами на проблемы религии. Однако они, хоть и относились к христианству очень серьезно, считая его наиважнейшим аспектом как их жизни, так и творчества, умели дискутировать о нем и даже спорить, избегая столкновений и конфликтов, которые могли бы испортить существующие между ними дружеские отношения.
«Хроники Нарнии»Льюиса выросли именно в такой атмосфере – атмосфере внимания, с которым инклинги рассматривали вопросы веры, традиционализма в политических и социальных ситуациях, интеллектуально блестящих дискуссий и в то же время некоторой незрелости в понимании определенных аспектов жизни. Не подлежит сомнению, что обращаясь к детскому или подростковому читателю, автор трактовал свою миссию христианского апологета столь же серьезно, как и тогда, когда в радиопередачах, статьях, эссе и романах адресовал свои размышления взрослому потребителю. Но если в последнем случае Льюис пользовался аргументами, которые умел преподнести, как кем-то было сказано, «с захватывающей дух ясностью», в романах для молодежного читателя он больше доверял поэтической силе мифа. Хроники Нарнии, в которых мы находим все элементы христианской истории Творения и Падения, Смертных Мучений и Воскресения, и, наконец, окончательной битвы сил Добра и Зла и прихода Нового Царствия, были представлены не в форме простой аллегории, но в виде романного цикла, где объединялись традиции рыцарского романа с условностями детской литературы в духе Эдит Несбит.
Льюис написал в письме к одному из детей, восторгавшихся «Нарнией», что характерное для рыцарского романа «чувство давнего прошлого, нарастающей опасности, богатырских заданий, выполняющихся негероическими особами, отдаленности и обширности, чуждости и свойскости, смешанных между собой, это аккурат то, чем является для меня жизнь». То-есть, по его мнению, обращаясь к мифу в мире героического романа, следовало также показывать и решать проблемы реальной жизни. Результатом такого убеждения является наличие в «Хрониках Нарнии» изрядного количества концепций, которые ныне не будят нашего восхищения (например, взглядов на тему естества и роли женщины). Но также из этого же источника родилось видение Нарнии, искрящееся чудесностью, восхитительное и порождающее желание вечного пребывания в этой сказочной действительности.
Вторая группа английских писателей того времени, чье творчество отразилось на современном состоянии фантастики – это влюбленные в викторианские книги для детей и английский фольклор оксфордские профессора – невольные создатели фэнтези. Клайв Стейплз Льюис (Clive Staples Lewis), когда писал свои «Хроники Нарнии» (“The Chronicles of Narnia”, tt. 1-7, 1950 – 1956), воодушевлялся английской традицией сказочных историй о детях, попавших в волшебную страну – Небыляндию, располагавшуюся по другую сторону кротовой норы, или в зазеркалье, или в таинственном саду за стеной. Успех (также за океаном) цикла историй о Нарнии привел к тому, что викторианская традиция перестала ассоциироваться исключительно с инфантильными сказками (К.С. Льюис придал своим книжкам оттенок религиозной притчи, истории об измене, добровольной жертве и воскрешении из мертвых).
Это заметно также в трилогии, объединяющей элементы фэнтези с мотивами космических путешествий — «За пределы безмолвной планеты», «Переландра», «Мерзейшая мощь» (“The Cosmic Thrilogy: Out of the Silent Planet [1938], Perelandra [1943], That Hideous Strength [1945]).
Однако для развития этого поджанра гораздо большее значение имело творчество его коллеги, профессора филологии Джона Р.Р. Толкина (J.R.R. Tolkien).
Работая над «Хоббитом» (“The Hobbit or There and Back Again”, 1937),
а затем над «Властелином колец» (The Lord of the Rings: "The Fellowship of the Ring" [1954]; “The Two Towers” [1954]; “The Return of the King” [1955])
и «Сильмариллионом» (“The Silmarillion”, 1977),
Джон Толкин включил в фантастику двадцатого века элементы исконно английской традиции. Он использовал свое доскональное знание ранней средневековой англосаксонской литературы – мифов, языков, обычаев, кодекса чести – для создания сказочного романа, но не для детей; современного аналога мифологии и мифологического способа мышления – словом, сотворил фэнтези. Сам он говорил, что эти истории затрагивают душу каждого англичанина, потому что обращаются к детству, которое находится в крови каждого островитянина. Однако только американский успех «Властелина колец» привел в шестидесятых годах к буму фэнтези. Американцы в очередной раз присвоили себе английские истории и переработали их по собственным коммерческим схемам. Толкин, историк литературы, вообще не знал термина «фэнтези» и видел свое творчество в контексте эпоса, рыцарского романа и сказки. Как анекдот рассказывают, что он, когда его наградили премией, присуждаемой английскими любителями НФ, и вручили соответствующую статуэтку (представляющую собой модель космической ракеты), понятия не имел, что ему с ней делать.
1. Рассказ американского писателя Джо Холдемана/Joe Haldeman, который называется в оригинале “None So Blind” (1994, Asimov’s Science Fiction, Nov.; 1995, ант. “The Year’s Best SF: Twelfth Annual Collection”; 1996, авт. сб. “None So Blind”) перевел на польский язык под названием “Drugi wzrok/Второе зрение” РАФАЛ ВИЛЬКОНЬСКИЙ/Rafal Wilkoński (стр. 3-8). Иллюстрации ЯКУБА ЩЕНСНОГО/Jakub Szczęsny. И это вторая публикация писателя в нашем журнале (первую см. "F" № 3/1982).
Этот многократно премированный (“Hugo”, “Asimov’s Rider”, “Locus”, “SF Chronicle”) рассказ переводился на немецкий и французский языки. На русский язык его перевела под названием «Слепая любовь» Л. ЩЕКОТОВА в 2002 году. Карточка рассказа находится здесь А почитать об авторе можно тут
2. Новеллу английского писателя Джона Р.Р. Толкина/John R.R. Tolkien, которая называется в оригинале “Turambar and Foalókë” (1984, авт. сб. “The Book of Lost Tales. Part II”), перевела на польский язык под тем же названием “Turambar i Foalókë” МАГДА ПЕТШАК-МЕРТА/Magda Pietrzak-Merta. Иллюстрации МОНИКИ СВЕТЛИК/Monika Świetlik. В номере публикуется вторая, завершающая часть перевода новеллы (стр. 9-16; 25-26). На русский язык эту новеллу перевела под названием «Турумбар и Фоалокэ» С. ТАСКАЕВА в 2002 году. На карточку новеллы можно глянуть тут А почитать об авторе можно здесь.
3. Роман австралийского писателя Джона Броснана/John Brosnan, который называется в оригинале “The Opoponax Invasion”, перевел на польский язык под адекватным названием “Inwazja Opoponaksów/Вторжение опопонаксов” ПАВЕЛ ЗЕМКЕВИЧ/Paweł Ziemkiewicz. В номере опубликовано окончание романа (стр. 25-41). Иллюстрации ТОМАША ЛЕНЧИНЬСКОГО/Tomasz Lęczyński. Роман на русский язык не переводился, на его карточку можно глянуть здесь
1. Новеллу английского писателя Джона Р.Р. Толкина/John R.R. Tolkien, которая называется в оригинале “Turambar and Foalókë” (1984, авт. сб. “The Book of Lost Tales. Part II”), перевела на польский язык под тем же названием “Turambar i Foalókë” МАГДА ПЕТШАК-МЕРТА/Magda Pietrzak-Merta. Иллюстрации МОНИКИ СВЕТЛИК/Monika Świetlik. В номере публикуется первая часть перевода новеллы (стр. 3-16; 25-26).
На русский язык эту новеллу перевела под названием «Турумбар и Фоалокэ» С. ТАСКАЕВА в 2002 году.
На карточку новеллы можно глянуть тут А почитать об авторе можно здесь Напомню, что на страницах нашего журнала мы встречались с писателем ровно год назад (№ 9/1995).
2. Роман австралийского писателя Джона Броснана/John Brosnan, который называется в оригинале “The Opoponax Invasion”, перевел на польский язык под адекватным названием “Inwazja Opoponaksów/Вторжение опопонаксов” ПАВЕЛ ЗЕМКЕВИЧ/Paweł Ziemkiewicz. В номере опубликовано продолжение романа (стр. 25-41). Иллюстрации ТОМАША ЛЕНЧИНЬСКОГО/Tomasz Lęczyński. Роман на русский язык не переводился, на его карточку можно глянуть здесь